Let it burn |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Let it burn » Личные эпизоды » законы огня и силы
законы огня и силытишина. пока еще спокойно,
мир едва предчувствует беду.
скоро будут смерть, и глад, и войны.
я стою. еще стою.
я жду.
Самаэль, Нейт, Афина, Артемида (в постах Афины, с согласия игрока), куча НПС.12 апреля 2029 года, Франция, Париж, Нотр-Дам
Мы пришли посмотреть фаер-шоу и дать по ебалу тем, кто попытался взорвать Нотр-Дам.
И как видите, фаер-шоу мы уже посмотрели.
- Если будет угодно моему Верховному и многоуважаемому Совету, - спокойным и совершенно ровным тоном отвечает Афина, чувствуя, как змей в ее голове шевелится, противясь этим словам. Она выталкивает его из своей головы усилием воли, зная, что сейчас не время обсуждать ее систему приоритетов. К тому же, что Паллада все еще считала эту систему приоритетов верной, как бы ни противился ее сравнительно новый друг. И вряд ли на земле существовала сила, способная сокрушить верность богини ее отцу.
- Мы направим к тебе ближайших членов «Панацеи». Времени не так, чтобы очень много, вам лучше поторапливаться, если хотите успеть до того, как собор взлетит на воздух. Хочешь взять кого-то с собой? – плавные интонации бога из какого-то малого пантеона заставляют Афину вдруг вздрогнуть – настолько глубоко она была теперь в своих мыслях. Женщина коротко кивает и взглядом указывает на ерзающую на своем стуле Артемиду и ее брата, который неизменно следовал принципу «где сестра – там и я», или как шутили русские «мы с Тамарой ходим парой». Что у них там была за Тамара, Афина понятия не имела, зато отлично знала, что пожелать себе лучших помощников и не могла бы, а Артемида последний месяц то и дело жаловалась, что никакой деятельности давно уже не было и сидя в высоких кабинетах она чувствует себя мертвой. Что ж, Паллада отлично могла ее понять. Держать оружие в руках было приятно, даже необходимо. И неважно, что в здравом уме и твердой памяти она никогда бы так не сказала и даже не подумала, всегда предпочитая политику агрессивной дипломатии любому военному конфликту. Но какая дипломатия могла быть у них с «Уроборосом»? У такой дипломатии было одно название. Смерть.
План обсуждали уже в самолете. Правительственный борт было брать неразумно – слишком много внимания, так что летели частным самолетом Аполлона и брат был этим очень доволен, потому что не любил ни чрезмерного формализма греческого борта номер один, ни беспардонной разнузданности общественных авиалиний, которые находил скудными, скучными, бедными и недостойными его безупречной натуры. Афина не возражала, все эти мелочи ее не волновали, она только внимательно рассматривала план собора, отмечая синими кружками вероятное место расположения взрывчатки, а красными – безусловное. И то, и другое базировалось на понимании того, где надо взорвать, чтобы от Нотр-Дама не осталось и мокрого места, но второе еще и на ценных указаниях Пифона, чьи предсказания в последнее время принесли Афине немалую пользу и чьи предсказания вообще теперь вели их во Францию. Афине пришлось многое объяснить, но по счастью, ее государственных ресурсов как раз и доставало для того, чтобы легко дать ответ на вопрос «откуда ты это знаешь?». Потому что если бы она сказала правду, она бы сейчас не в Париж летела, а ехала в дурдом под белы рученьки. И это еще в самом лучшем случае, ведь в худшем, кто-то из родни орудовал бы в ее голове, пытаясь выяснить, какого хрена тут на самом деле происходит.
«Им это не под силу» - отвечает знакомый хриплый голос в голове, к которому Паллада привыкла точно так же, как к своему собственному, - «У северной колонны в конце нефа. Если взорвется, половина потолка обрушится. Кстати, прямиком на твою прекрасную голову» - тянет он, и Афина с трудом удерживается от того, чтобы кивнуть. Никто ничего не говорил, и это будет выглядеть по самой меньшей мере до крайности странно.
- А их состав нам известен? – спрашивает Аполлон, помешивая виски в своем стакане. Он уже дважды предлагал сестрам, но они как-то больше сосредоточены на деле и меньше на том, как развлечь себя в пути. Афине вообще не до развлечений последнее время. Она задумчиво смотрит в сторону брата.
- Нет, - качает головой Паллада.
«Да», - вторит голос в ее голове.
- Мы можем только предполагать, но наверняка не знаем. Есть подозрения, что там трое наших… - она замолкает, словно силясь припомнить, хотя на деле выслушивая очередной порыв откровений в своей голове, - Горгона, Майя и Прометей, - Афина хмыкает, реагируя на присвистывание брата, смотрит на сосредоточенную, как никогда, Артемиду и все трое молчат. Молчат, потому что знают, что «наши», или «чужие», а они все сегодня умрут за то, что попытались сделать. Нет, за то, что приняли неверную сторону.
«Есть только одна верная сторона».
- Титан – это плохо, - озвучивает Аполлон то, что думают они все. Им бы хотелось обойтись без потерь на своей стороне, даже с учетом того, что они знали, кто еще прибудет во Францию. Обещали тех, кто окажется ближе всех, а это мог быть вообще, кто угодно. Плохо, потому что Купидон им ничем не поможет, если не сказать больше – навредит. Афина всегда набирала свою команду самостоятельно и вовсе не из самодурства и высокомерия, а потому что так было в разы проще работать. Но в этот раз времени у них действительно было очень мало, выбирать не приходилось, работали с тем, что есть и Паллада была глубоко благодарна за то, что с нею брат и сестра, потому что без них все было бы намного сложнее.
- Титан, или нет, из всех ждет одна и та же судьба, - спокойно произносит Паллада, еще раз глядя на план и понимая, что им нужно поторапливаться. Да, у них была фора за счет предупреждения, которое сделал Пифон, но фора не равнялась победе ни единого раза. Фора даже не равнялась перспективе победы, особенно в текущих обстоятельствах, которые были равно паршивы и удивительны. В конце концов, останавливать теракт настолько прямо, Афине, мнится, никогда еще не приходилось.
Париж встречает неприятной весенней сыростью и мелким моросящим дождем. Афина берет один из поддельных своих паспортов. Верховному представителю ЕС здесь делать было совершенно нечего. Они довольно быстро проходят контроль и сбрасывают вещи в отеле, где и встречаются со своими сегодняшними союзниками. И если Йеша был хорош, Ронго еще ничего, то зачем сюда прислали Левану, Палладе было совершенно неизвестно. Лицо ее, впрочем, оставалось непроницаемым, и она никак не выдала своих мыслей, хотя подумать по этому поводу успела многое.
«Тебе лучше остаться» - емко выражает свое отношение к ситуации Пифон, но Афина мысленно отклоняет это предложение, разумно полагая, что о таком не может быть и речи. Брата с сестрой она никогда в жизни не оставит под ударом, особенно если сама отказалась рисковать. Спорить тут бесполезно. Афина есть Афина и вместо того, чтобы продолжать пялиться по сторонам, она просит всех быть на месте в шесть утра. Взрыв запланировали на утреннюю службу, чтобы захватить побольше святош на тот свет, а это значит, что им нужно быть там раньше. Намного раньше.
Паллада ложится спать в своем номере, но еще долго не может уснуть. Не то, потому что Пифон заполняет все мысли настолько, что кажется, будто бы вокруг не осталось ничего больше, не то, потому что завтрашняя операция вызывает у нее все больше вопросов, чем ближе она становится.
Утром Афина спокойна и собрана, чуть устала, но в остальном знает, что делать и знает, как именно. Велит римлянке остаться в отеле, но та хорохорится так, будто, что-то умеет. Дело хозяйское, трупы Паллада все равно всегда оставляет считать другим. Она раздает наушники и микрофоны, чтобы сохранять связь между участниками. Резервные тоже. Проверяет свое оружие. Еще раз зачитывает план. Через полчаса они уже у Нотр-Дама и Афина разговаривает с епископом, веля ему отложить службу и ей удается быть достаточно убедительной.
Близнецы занимают позиции наверху. Ровно так, чтобы вид был открыт на наиболее уязвимые колонны и можно было никого не подпускать к ним. Йеша, Ронго и Левана садятся на скамьи. В остальном, собор оказывается удивительно пуст и удивительно красив. Паллада обращается совой, взмывает в воздух и наблюдает с высоты за тем, как ожидаемые гости входят в здание, не особенно-то таясь. Интересно, кто был их подельниками здесь, что они так уверены в том, что делают? Она дает им какое-то время, чтобы зайти внутрь, а затем приземляется и тотчас же обращается в человеческую форму.
- Дрянь, - неизвестно, кому это было адресовано – Майе, Горгоне, или Прометею.
«Афина, щит» - подсказывает Палладе Пифон, но она остается глуха к его словам, хотя отлично понимает, что с Горгоной им иначе не сражаться.
- Пленных не брать. Убить всех, - коротко распоряжается Паллада в микрофон.
- Поняла.
- Понял.
«Понял».
Когда Сет сообщил ей, что она избрана представителем от их пантеона в проведении операции по уничтожению Собора Парижской Богоматери, Нейт так и хотелось послать и Совет, и это предприятие к такой-то матери. Причём здесь сраная Европа и она? Нет, Германия ей нравилась, кто ж спорит. Но работала египтянка на Ближнем Востоке и столкновение с католиками её вообще никак не касалось. Разве что в формате "ты мне-я тебе" ещё бы поняла. А так - пойди и поддержи одобренную всем Советом операцию. Но не то чтобы это тот момент, где можно сказаться тупой, хворой, шибко занятой. Даже если поверят, то всем плевать. Из хорошего - цель находилась на севере Франции, а богиня по ту пору гостила на французской Ривьере, у Прометея. Так что они уже находились в нужной стране, а добраться с юга на север не составит труда. Тей быстро вызвался поддержать инициативу - древнегреческий представитель в Совете "Уробороса" возражать не стал. Дополнительно им кинули списки тех, кого тоже засылают им вдогонку. От пруссаков попёрся не кто-нибудь, а целый Верховный, хотя его имя всё ещё мало что говорило египтянке. От огненных парней-любителей принесения детей в жертву вызвался Молох. Ну, пусть, пригодится. От греков зачем-то докинули Горгону и Майю. Ладно Медуза - лишь бы глазёнками не стреляла зазря, им случайные жертвы среди своих ни к чему. Но мать Гермеса-то куда? Первая красавица из семи сестёр-плеяд. Бойцовых навыков ноль, в разведке ноль, даже с электроникой не на "ты". Нейт рассудила, что в целом это не её беда и что потери в другом пантеоне - это проблема того самого пантеона. Лично она считала, что Прометея хватит за глаза и за уши. Египтянка загодя уговорилась, что на дело пойдёт с сыном. Будучи издревне затворником, у которого развлечение и досуг номер один - попиздиться с Ра и компанией, когда тот захаживает в гости на своей барке, сын её тяжелее многих адаптировался к жизни среди людей, социализировался максимально тяжко. Социопатом остался, но неплохо стал разбираться в электронике. На него мать родная повесила добычу микро-камер для последующей установки. Площадь большая, своими глазами за всеми углами не уследить - нужно установить сеть для лучшего обзора. Апофис взял это на себя, прибыв самолётом на место будущего фейерверка вместе с матерью раньше всех прочих и, разумеется, с новыми смертными личинами. Зрелище должно было получиться громким, так что, раздобыв план здания, они быстро отметили, какие стены стоит подорвать, чтобы эту готическую махину разнесло красиво и наверняка. Планировалось, конечно, утащить с собой и максимально возможный набор священнослужителей и прихожан. Чем кровавее и жёстче акт терроризма, тем больший диссонанс вызовет. Ей дали ясно понять - операция подразумевает смачный певок Яхве в рожу. Не вопрос, сделаем.
Временем установки камер был избрано ночное - Апофис как никто уме прятаться во мраке и вообще недурно мог в умбракинез, так что по всему периметру и на разной высоте египтяне развернули свои устройства слежения. Из арендованого фургона, стоявшего за пределами собора, Апофис должен был наблюдать за происходящим внутри и через микрофоны и микро-наушники сообщать товарищам по команде о приближающейся угрозе. Так как Нейт не имела никакого желания бегать и рассовывать взрывчатку по углам, то уже на общем сборе команды сообщила, что она со снайперкой займёт высоту и будет пасти входы и выходы, а также тех, кто мог им помешать. Женщина искренне считала, что стреляет здесь лучше всех, так что ей там компания не понадобится - достаточно, что на шухере и в поддержке будут они с сыном. Основной же труд лёг на плечи остальных. Окопирмс и Молох привезли взрывные устройства, они же будут заниматься установкой и отвечают за своевременное сигнализирование своим об окончании работ, дабы все максимально быстро убрались из Нотр-Дама до того, как рванёт. Грекам оставили роль тех, кто будет отвлекать на себя внимание в случае чего, а также говорых быть на подхвате, если что-то пойдёт не так.
Надо сказать, что "что-то пошло не так" даже слишком быстро. Апофис сообщил, что камера засекла какое-то сборище. Внимание, прежде чего, привлекло то, что одна женщина уж очень долго что-то втирала епископу, после чего службу отложили до выяснения неких обстоятельств. Со своей позиции на верхотуре через окуляр прицела Нейт происходящее прекрасно видела.
- Мам, к тебе двое.
Она с близнецами счастливо разминулась, потому что в противном случае предусмотрительная маскировка позиции стрелка не спасла бы её. Нейт не сомневалась, что по их душу прибыла "Панацея", уж очень ранимо относившаяся к любому кипишу в Европе. И похоже, что не безымянные шестёрки. Уровень накопленной энергии о том говорил красноречивее всего.
Предположения подтвердил зычный глас богини, вышедшей к их троице отвлекающих. Какое милое приветствие - сразу видно, что гречанка, раз так радушно обратилась к выходцам именно из греческого пантеона. Ля, какая грозная бабища - "пленных не брать, убить всех".
- Плевать, сколько вы их там положите. Хоть ни одного. Сдержите, пока Молох и Окопирмс устанавливают заряды. Мы здесь не за головами "Панацеи", а чтоб дело сделать. - не поведя и бровью, сообщает египтянка. Это на случай, если у отдельных личностей имеются, например, личные счёты, которые они могут захотеть очень не кстати свести сейчас, пока возможность подвернулась. При всём уважении богини к чужому личному, но подобного рода отвлечения портят деловые связи и херят любую операцию.
У "Панацеи" там, внизу, ещё кучка ноунеймов имелась. Но энергия тех троих едва теплилась - живые декорации с собой захватили. Положить их сейчас рядком - херня вопрос. Но Нейт сидела замаскированная не потому, что у неё было много свободного времени и захотелось приныкаться, а потому что козыри, например, богиня со снайперской винтовкой и умением неплохо вломить, с первого хода раскрывают дилетанты и идиоты. Самой главной проблемой воительницы оставалась парочка, тоже засевшая наверху. Богиня нацелилась на мужчину, выжидая. После выстрелов считанные секунды нужны для наведения на новую цель, но и они могут стать преимуществом. Их двое - преждевременный выстрел выдаст её местонахождение слишком быстро и позволит сменить цель любому из них или обоим (если воительница промажет) прежде, чем сама богиня перенаведётся или передислоцируется. Численное преимущество не предопределяет победу. Но это всё же преимущество. Нужно уметь ждать.
- Сын, твоей главной задачей является присмотр за Молохом и Окопирмсом.
Апофис и без того знал, что эти двое важнее сугубо потому, что на них лежит основная работа, ради которой они здесь все сегодня собрались. Сделают - пора валить. Причём всем им.
Отредактировано Neith (2022-01-26 16:43:52)
Созданное в течение ста лет может быть разрушено за один час.
Китайская пословица
Сообщение от Ареса, признаюсь, изначально показалось мне какой-то мало уместной шуткой. Операция по уничтожения Собора Парижской Богоматери. Будь я действительно древнегреческим титаном, разумеется, воспринял бы это иначе, но будучи сыном Единого, нет. Этот собор одна из жемчужин Христианства, а в частности католицизма. Само собой, первое, что представит всякий, если его спросить об оплоте веры в единого бога и Иисуса, будет Ватикан, но этот собор со всеми его химерами и уносящимися в высь шпилями, с невероятной звонницей и росписью… Он как роза. Он не просто символ веры в Отца, он символ Парижа. И, поверьте, именно в последнем его главная ценность для меня. Что поделать, я люблю этот город и не желал бы оставлять на его лице шрамов, но откажись я исполнять прямой приказ Ареса, навлек бы на себя подозрения, ибо Прометею нечем было бы оправдать свой отказ. Разве что любовью к искусству и готической архитектуре. Но погореть из-за того, что мне жаль разрушать химер и гарпий на фасаде Нотр-Дам-де-Пари? Я бываю сентиментальным, но не слишком.
Наблюдая за тем, как Нейт собирает вещи, одновременно с этим прорабатывая план предстоящей операции, я не мог не заметить, как постепенно ее охватывает хорошо знакомый мне азарт. Быть полководцем. Такому не научишься. Это рождается с тобой и остается с тобой, независимо от того, побеждаешь ты или терпишь поражения. Нейт была рождена, чтобы вести войска. Должно быть, именно поэтому мы хорошо понимаем друг друга. И поэтому, во мне сладкой мыслью, успокаивая мою ревностью к другу, чью личину я теперь ношу, живет понимание того, что с истинным Прометеем Нейт бы ничто не связало.
- Любопытная у нас компания, пестрая, - заметил я, взглянув на список тех божеств, что должны были присоединиться к нам в Париже. С Молохом я был некоторым образом знаком, пусть и заочно. Огненный парень, от обрядов и поклонения которому даже в Аду многих воротит, но, как говориться на вкус и цвет. Его участие в нашем светопреставлении было понятно. Как и Апосифа, которого живенько вызвонила Нейт, вытаскивая сына из подполья, в которое он сам себя добровольно загнал, так и не сумев адаптироваться в мире смертных. Верховный из малознакомого мне пантеона, тоже теоретически мог быть полезен просто в силу того, что он, адские псы его задери, Верховный. Но вот глядя на греческий состав, у меня осталось четкое впечатление, что Арес участвовать в этом предприятии, пусть и косвенно, желанием мне горел, а когда пришлось, отправил тех, кого потерять не жалко. Нет, разумеется, титан Прометей никогда бы не заподозрил своего собрата по пантеону в подобной низости, но вот демон Самаэль не столь великодушен. Глядя на имена «Горгона» и «Майя» рядом со своим, я не мог сдержать усмешки. Это все очень походило на неуклюжею попытку маленького мальчика одновременно изящно поклониться в обе стороны. И матери, и сестрицы.
- Пойду с Горгоной и Майей, если не возражаешь, - перебил я Нейт, когда она рассуждала о том, какую кто должен будет занять позицию. Понимаю, что мог бы пригодиться где-то еще, а не быть тем, кто притянет на себя основной пиздец, если что-то пойдет не так. Тем более что, будучи не на виду, мог бы позволить себе быть чуть сильнее, чем Прометей, не боясь при этом оказаться разоблаченным. Но, похоже, я слишком долго провел в этой шкуре. Мне показалось, это будет правильным, пойти со «своим» пантеоном.
- Будь осторожна, - шепнул я на прощание Нейт, прежде чем она скрылась из виду, оставляя меня в компании двух гречанок. Остальные тоже занимали свои места.
Я оглядел площадь. Парижане и гости французской столицы мирно прогуливались, не ощущая угрозы. Их было заметно меньше, чем обычно, что можно было бы списать на погоду, если бы не… - Внимательнее, дамы, мы здесь не одни.
Я чувствовал их. «Панацея». И чем ближе мы подходили к собору, тем сильнее ощущалось их присутствие. Похоже, о наших планах стало известно и нас уже встречали. И в случае с Зевсом, он собирал команду не по принципу «кого не жалко», учитывая, что первой, кто встретил нас под сводами Нотр-Дама была сама «Папина дочка».
- Это новый формат приветствия земляков, Афина? – усмехаюсь я, «Спасибо, что совой на макушки не нагадила» чувствуя, как напряглись обе мои спутницы. Особенно Горгона. Меня же ее оскорбления не трогают, тем более что вряд ли оно вообще было адресовано мне. Но вот последующие за этим тихие слова, так же мне не предназначенные, но долетевшие до моего уха, другое дело.
- В чем дело, Паллада? Собираетесь нас убить. Но за что? - к чему скрывать, что я все слышал. Эти игры тут неуместны. А вот потянуть время, давая его Молоху и Окопирмсу, а заодно оценивая остановку, стоит. В конце концов, именно за этим мы здесь. – Разве мы на тебя нападаем? Разве нападаем хоть на кого-то здесь? Или посещение собора монотеистов по уставу «Панацеи» для таких как мы карается смертным приговором? Но что в таком случае здесь делаешь ты, Минерва?..
Меня от Афины отделяли всего шагов пять-шесть. Но гневный огонь в ее глазах мне был заметен и отсюда. Интересно, кто еще пришел с ней? Кого эта заносчивая блондинка таскает за собой? Обвожу взглядом зал, замечая несколько фигур на скамейках. Их напряженные плечи, то, как они смотрят перед собой, не обращая на нас ровным счетом никакого внимания, но улавливая, я уверен, каждое слово. Что ж, смертных под этими сводами не осталось.
- Мы безоружны, Паллада, - произношу, поднимая ладони на уровень груди. – К чему так горячиться? Ты ведь славна своей мудростью. Или успела подрастерять ее, за столько-то лет, девочка?
В отличие от значительной части своей родни, Афина вообще никогда не имела проблем с тем, чтобы воевать со своими и убивать своих же. Во-первых, потому что у нее был очень узкий круг обозначенных «своих», и если на отца она не подняла бы руку в здравом уме никогда, то как известно, Арес получал от нее регулярно и без какой-либо оглядки на их чрезвычайно близкое родство. Во-вторых, Минерва недаром была богиней справедливой войны. Тот, кто вставал у нее на пути, априори давал ей совершенно безусловный casus belli, за который ее не взялся бы пожурить ни Зевс, ни кто бы то ни было еще. Отец вообще редко подвергал ее решения сомнению и не в последнюю очередь, потому что мозгов у Паллады точно было побольше, чем у греков, которые решили встать на пути у своего Верховного и его возлюбленной дочери. Зевса здесь, конечно же, не было – уж больно велика была бы честь, но в греческом пантеоне все знали, что воевать с Афиной и есть воевать с ее отцом. Не было никаких сомнений в том, что Громовержец был в курсе, где сейчас его дочь, чем занята, а значит, в курсе и что она собиралась отправить на тот свет некоторую часть их пантеона. Быть может, не самую лучшую часть. В конце концов, Прометей еще в прошлом прогневал своего Верховного. А Зевс вряд ли был склонен такое забывать. Впрочем, если по какой-то причине забыл он, память у Афины была куда, как лучше. Так что, она не собиралась здесь никого жалеть и ни с кем считаться. И вид Паллады говорил об этом теперь лучше всего на свете.
- Отец, прошу… - она даже договорить не успевает. Ей и просить-то было не особенно нужно. Афина давно была хранительницей молний Зевса и могла использовать их по своему усмотрению, если не с постоянного молчаливого одобрения отца, то, по крайней мере, без его явственных и прямых возражений, которые в иное время могли бы возникнуть по отношению к любому, кто покусился бы на святая святых всего олимпа – небесное оружие Верховного. Как бы там ни было, а Афина всегда спрашивала дозволения, питая к отцу столь огромное уважение и ничуть не меньшую привязанность, что использование его силы, как право, дарованное еще в бытность Римской империи, не виделось возможным без соответствующего дозволения. Но Зевс всегда щедр по отношению к любимейшей из своих дочерей, а потому молния вспыхивает в ее ладони и всполохи ее отражаются в ледяных глазах Паллады. Что там сказал Прометей? Кто вообще позволил ему говорить после предательства много лет назад, но вместе с тем и после предательства теперь, когда он разделил террористические идеалы «Уробороса»?
Афина могла бы ввязаться в долгие разговоры, вымещая свое весьма высокомерное, как и прежде, отношение к тем, кто хоть когда-то шел против воли Олимпа, но она этого не делает. Не делает, потому что Палладе, в голове которой сидит змей, совершенно безразличны философские изыскания, дипломатия, попытки вернуть заблудших овец, как поговаривали монотеисты, на ровную и верную дорогу. У этой богини нет ни моральных терзаний, ни каких бы то ни было тревог, ни сомнений в себе и в действенности собственных решений. Она делает то, что считает нужным. Или то, что считает нужным за нее Пифон, подменяющий ее волю своей собственной. Афина давно уже не различает. Потому что если бы различала, у древнего змея не было бы ни единого шанса. Но теперь он подавляет в ней все позывы к состраданию, к милосердию, к мысли о возможности договориться.
«С кем? С этой швалью?»
Ей невдомек, что для него, убитого Аполлоном, все олимпийцы – одинаковая шваль. И даже сама Афина. И даже возлюбленной ею отец. Потому что Пифон был раньше, потому что он был сильнее, потому что мудрость его была огромна, а Паллада, которую почитали в Греции и Риме за ее мудрость, была причастна этой тайне лишь на малую часть от того, как был причастен сын Геи. А потому, ему легко ее обманывать. Легко убивать в ней ее первичное начало, тяготеющее к справедливости, какой ее видели лучшие из олимпийцев. Он – хаос, он – начало всего, он лучше знает, что такое справедливость. И сейчас все, кто стоит на пути у временно выгодной его ставленницы – заведомо трупы, потому что использовать Афину мертвой не получится. А чтобы она осталась живой, нельзя давать ей ни на минуту задумываться о том, к чему взывали эти отщепенцы. Отщепенцы ведь, Паллада? Всякий, кто вставал на ее пути и пути ее отца были таковыми. И даже меньше. Не стоит забывать об этом теперь, когда не убийство, но законная казнь видится единственным приемлемым вариантом.
- Нет, я нападаю на вас, - коротко отвечает Паллада и молния отца улетает прямиком в сторону Прометея. Аполлон тоже не теряет времени даром и в начавшейся суматохе, стрела пронзает Горгону. Да, они видели теперь в ней наибольшую и опасность и от того, какой вопль раздается на весь Нотр-Дам, по мере частичной трансформации этой древней твари, Афине становится недвусмысленно ясно, что стрелой ее брат напичкал вовсе не зря. Следующая, правда, летит мимо, но по мере того, как Медуза обращает в камень все вокруг, даже деревянную лавку, совершенно себя не контролируя, это и к лучшему. Паллада не хотела, чтобы брат пострадал. Сама же она все-таки материализует в руках щит, не отличающийся никакими особенными функциями, кроме исторической ценности, потому что лет ему было примерно столько же, сколько и самой Афине.
- Должны быть еще! Найди их, быстро! – бросает она Йеше и тот недаром числится аналогом римского Марса, потому что наблюдательности его хватает, чтобы заприметить двоих, силящихся установить заряды. Афине не нужно распоряжаться дополнительно – Молоху и Окопирмсу теперь придется не так, чтобы очень легко, особенно по мере того, как поддержку «с воздуха» Йеше оказывает Артемида.
- Там кто-то наверху, - раздается в наушнике, Афина без особого труда узнает голос Ронго, интонации которого такие мрачные, будто он увидел смерть. На самом деле, Палладе было все равно, кого он увидел, потому что «кто-то» и «наверху» это не самая информативная характеристика, а Афина со своего места ни на каком «верху» никого не видела. Очевидно, что Ронго уловил движение, или наличие чьей-то незнакомой ауры. Если ты ничего не делаешь и есть время, чтобы глазеть по сторонам и прислушиваться к божественным ощущениям – можно запросто заметить то, что другие не видят. Впрочем, у Афины не было никаких божественных ощущений вообще. Она была лишена чрезмерной чувствительности, а подсказки со стороны Пифона сейчас были направлены на то, чтобы вести бой и выжить, а не высмотреть еще одного врага.
- Я займусь, не отвлекайся, - передает Аполлон, не то тоже, что-то учуявший, не то полагавшийся на слова своего соратника. Афина коротко кивает, закрывая себя щитом и краем глаза замечая, как Майя и Левана схлестнулись в обычной бабской битве с попытками выцарапать друг другу глаза, выдрать волосы и повозить лицом об асфальт. Так себе зрелище, если хотите знать. Но у Паллады были дела поважнее. Горгона хоть и ранена, а опасность ее все еще не преувеличена. Афина ставит перед собой щит и приближается, древняя тварь силится поразить ее взглядом, но кому, как ни Палладе знать, как сражаться с этой дрянью. И пока Ронго палит из пистолета в сторону Прометея, отвлекая его от Афины, она ударяет заносчивую суку щитом. Как известно, удар у воительницы тяжелый, так что Медуза таранит собой стену. Кажется, Нотр-Дам все-таки придется подвергнуть легкой реконструкции после их сегодняшней встречи. Недолго думая и считая слишком большой честью растрачивать молнии отца, Афина высаживает всю обойму в главного греческого скульптора, талантливо создававшего статуи «как живые» задолго до любого самого прославленного архитектора. С Горгоной покончено. Но Афина сегодня не в настроении оставлять никого в живых, так что она весьма бодро направляется к Прометею, зажигая в ладони еще одну молнию отца.
Значит, Афина. Ну Прометею-то виднее - он всяко лучше опознает ауру коллеги по пантеону, а вот богине, у которой не имелось никаких особых интересов в Европе, не доводилось доселе пересекаться с самой знаменитой греческой воительницей. Но многое слышала. А кто нет, собственно? Паллада стоила нескольких богов в бою, если они не класса "Верховный", конечно. Интересно было бы схлестнуться, но точно не прямо сейчас - никакие личные интересы не мешали египетской богине чётко следовать плану, дабы их команда преуспела в поставленной задаче. Прометею и его маленькой компании придётся самостоятельно сдерживать натиск, потому что всё внимание Нейт сейчас занимали их специалисты по подрывным работам. Они, кстати, приступили, однако на земле скопилось многовато помех.
- Мам, один направляется к Молоху и Окопирмсу.
- Принято.
О, она и сама через прицел видела, как Йеша направился к парочке. В виду того, что наверху вместе с нею два первоклассных стрелка, а внизу уже началась раздача пиздюлей и одному титану вполне могла прилететь молния, отчего большинство существ становятся поджаристыми с хрустящей корочкой, египтянке ужасно хотелось нашпиговать пулями женщину, которая громче всех здесь заявила о своих намерениях. Связующий браслет на руке богини сжимается - титану грозит опасность, женщина и без артефакта это знала. Однако если на Майю она особо не рассчитывала, то считала, что змееволосая тварь, способная обращать всё живое в камень, - неплохая поддержка. Переоценила.
- Наверху в самом деле два стрелка. - это для закладывающих заряды, которые не должны были отвлекаться на созерцание того, кого там уже успели нашпиговать стрелами.
Её пуля предназначается Йеше всего по двум причинам: во-первых, никто из находящихся на земле не мог бы поспорить пусть не с самым известным, но Верховным в контактом бою, а во-вторых, его сейчас с нынешнего ракурса было легче всего гарантировано достать. Воительница целится в голову, но попадает в плечо, причём близко к шее. Виной тому тот факт, что по сообщению Апофиса, Аполлон выискивает её. Что же, выстрел в любом случае сдаёт примерную позицию стрелка, и конкретно в здании и на одной высоте ни Артемиде, ни Аполлону не потребуются для поисков ни акустические датчики, ни приборы для обнаружения оптики. Потому что здесь не имелось обилия ложных позиций, территория закрытая, удачных мест расположения не так уж много. Исходя из этих соображений, женщина делает то единственное, что будет верным для обнаружившего себя снайпера - снялась с места, убрав в бездонный мешок, висевший за её спиной на манер рюкзака, винтовку. Дальше в ход пойдёт если и дистанционное оружие, то не такого толка. Ей привычнее и удобнее старый-добрый лук с бесконечным запасом самоматериализующихся стрел, и женщина без промедления вооружается им. Могла бы и кое-чем более мобильным и не тратящим времени на натягивание тетевы, но дистанция решает. Целится дочь Нуна не в Аполлона, а в Артемиду, заодно отходя. Её преимущество - в случае падения с большой высоты по своей воле или с чужой подачи, но в сознании, она сможет сгладить приземление умением левитировать непродолжительное время. А вот касательно выбора цели... Помнится, брат с сестрой дорожат друг другом более, чем кем-либо ещё. Значит Аполлон окончательно отвлечётся на неё, чтобы Нейт не смогла навредить его драгоценной близняшке. Минус проблема для тех, кто внизу, но плюс проблема для неё. Что же до Артемиды - скажем так, это было близко. Настолько, что в ухе богини не могло не засвистеть, когда стрела пронеслась в каком-то сантиметре и треснулась о камень собора. Богиня всё ещё отходит - на север, но её фигура мелькает теперь в вытянутых проёмах под потолком.
- Их многовато. Я иду к вам!
- Оставайся на месте.
Двое на одну - не самый честный расклад. Но Нейт не покровительствовала честному и справедливому бою. И понимала, что против неё уже выступил один олимпиец, а если она спровоцирует охотницу на плюс один, то избавит товарищей от риска быть застреленными, но самой придётся жарко. Апофис был обучен ею драться, он умел за себя постоять, но успехи делал уже в этом мире и без сомнений не составит конкуренцию тем, кто привык сражаться и выживать веками и тысячелетиями. К тому же, как мать, она малодушно готова была поставить под удар хоть того же любовника, то есть Прометея, хоть себя, но не сына. Он будет не рад вернуться туда, откуда вылез и где его бесконечно убивали.
Признаться, если бы Нейт, которая занялась организационной частью их задания, решала, кого брать с собой, то она никогда в жизни бы не взяла такой сомнительный набор сокомандников. Молох, который отвлёкся от установки заряда на севере же собора, принялся палить во все концы. В прямом смысле - стал швыряться струями огня. И первым делом поджёг подстреленного и зажимавшего рану, но не добитого Йешу. Даже если бог огнеупорен, то одежда, самая обычная, горит замечательно. И в пламени кричат все - душераздирающий голос бога, полный боли, разнёсся по католической святыне. Какая жалость, что до него вряд ли кому-то найдётся дело. Разве что глазастый и чуткий Ронго и здесь проявит чудеса полезности своей команде.
Огонь распространяется и пожирает ближайшие скамьи. Но это покамест небольшой пожар, который вполне возможно подавить и с помощью самого обычного огнетушителя. Окопирмс, считавшийся в прусском пантеоне богом неба, добавил волну воздуха, призванную разнести искры и раздуть пожар. Пламенем парочка хотела в том числе отгородить себя, потому что на севере последний заряд оказался установлен, но сумка с остатками взрывчатки всё ещё не опорожнена, и им стоит поспешить. Потому что в одном сын Нейт точно прав - их не так много и они не в том составе, чтобы сдерживать олимпийцев, чей запас энергии по понятным причинам позволял им не скупиться на использование своих сильных божественных сторон.
Окопирмс же подхватывает чёрную сумку и отходит вдоль стены дальше, на запад. Отходит, к несчастью, один. Потому что личности, которые любят взрывы, но ещё больше - лично всё сжигать и при том не любят подчиняться, а планы, видимо, вообще не их стезя... В общем, одна такая личность вошла во вкус и забыла об отведённой ей роли, идя дальше по залу, ближе к центру - туда, где повеселее, где уже мечут молнии и свистят пули. Сам Молох не горел и спокойно прошёл сквозь насланное им же пламя, находя сам процесс бесконечно понтовым. Он опрокидывал канделябры и подсвечники и продолжал взметать струи огня. Потому что когда всё кругом пылает - это красиво и весело. И потому что если в этом огне сгорят другие боги, то веселее будет вдвойне. Какая жалость, что мозг дан не всем, чтобы понимать, что отдельные виды атак способны причинить вред не только врагам, но и союзникам.
Вы здесь » Let it burn » Личные эпизоды » законы огня и силы
