Июль 1981 года, Греция, Салоники.

Афина понимала чувства сестры. Понимала вовсе не потому что сама жила эмоциями и полагалась на них, а потому что они с Артемидой были близки многие тысячелетия и Паллада отлично знала, что для нее чувства, все бремя человеческих страстей было неизменной частью существования. В этом смысле они всегда были очень разными. Богине войны необходим был ум, свободный от эмоций, она принимала решения, руководствуясь разумом и порой решения эти были чудовищными с точки зрения тех, кто жил своими привязанностями. Артемида была неизменной привязанностью своей сестры. И принимая решение, которое привело их обеих сюда сегодня, она делала это с тяжелым сердцем. Но все-таки делала, потому что такова была необходимость. Потому что от этого зависело их будущее. Потому что ее смерть в тот самый день, месяц и год перестала быть невосполнимой потерей для повстанцев, зато могла на время остановить Тюра с его стремлениями выследить ее и убить. Любой ценой. Что ж, мужчины всегда трудно примирялись со своими поражениями.

Афина выслушивает все, что сестра считает нужным сейчас сказать. Медлит всего мгновение, улыбается спокойному, мирному, совсем не военному пейзажу за окном и ярчайшему солнцу, которое заливало все вокруг и, порой, слепило. В вечер, когда она умерла, все было иначе. Дождь лил, как из ведра, полыхали молнии. Они бились на скользкой каменистой почве. И Паллада знала, что умрет. Вовсе не потому что она отчаялась и устала – Афина никогда не испытывала подобных чувств, никогда. Отчаяние было ей неведомо. И то, как поднимался боевой дух войск, тот самый, что позднее был отмечен даже ублюдком-Гитлером, было тому явственным подтверждением. Даже если бы Паллада осталась одна, она бы все равно не отчаялась. Но тогда она была готова к смерти и желала ее, потому что знала: если не отдаст жизнь, северянин продолжить сжигать деревни и города, преследовать ее, пытать повстанцев, убивать их и идти на что угодно, лишь бы найти след Афины. Ее ценность не была настолько велика, чтобы позволять это. А еще… Да, еще глупо было отрицать очевидный и хорошо известный им всем факт. В ту пору скандинавы были в сотни тысяч раз сильнее любого другого бога любого из языческих пантеонов. Битва с любым северянином в ту пору была обречена на провал.

- Во-первых, моя гибель от руки того северянина, вовсе не была неизбежной, - Афина улыбается – беспечно, легко. Ей, в отличие от брата, легко наслаждаться и мирным временем. В этом, в некотором смысле, и состояла мудрость. Мудрость ценить мир и вести войну ради этого мира. Во что бы то ни стало. И нынешнее мирное время было восхитительным. Отчего бы и не наслаждаться им, вспоминая все, что уже кануло в лету? Они победили. Цена этой победы была высокой. Но они победили. Афина ровным счетом ни о чем не жалела теперь, глядя на сестру, справившуюся совсем, с чем ей требовалось справиться ради этой победы и глядя на страну, которая сохранила свою целостность и независимость. С последним можно было поспорить и можно будет еще много раз – да, политика, порой, не оставляла вариантов, а времена, когда Греция была центром мира и колыбелью цивилизаций, давно ушли. Но все-таки, какие бы бедствия ни предстояло пережить их родине, правда состояла в том, что никакой родины у них вообще не было бы, если бы Гитлер достиг своих целей. Здесь бы теперь отправляли культ других богов, даже не христианского.

- Надежда есть всегда. И я не теряла ее, когда знала, что мне предстоит сражение с врагом, который превосходит меня по количеству энергии многократно. Так уж сложилось, что мне не удалось его одолеть, но… - она поднимает палец вверх, предвосхищая возмущения сестры, - Я честно старалась изо всех сил, - Афина теперь смеется, потому что все уже закончилось. Она здесь. А поражения? Поражения бывали у всех. В этом и состоял путь воина. Паллада знала это, как никто другой. За тысячей ее громких побед стояло две тысячи тихих поражений. Так и должно было быть.

- А во-вторых, Артемида, - уже куда как серьезнее говорит женщина, отпивая ледяной напиток из своего высокого бокала, - Ты ведь справилась. Ты все сделала верно. Ты использовала все подготовленные для тебя ресурсы совершенно правильно. Благодаря твоим решениям мы сидим здесь теперь. И оставляя повстанческую армию, я никогда в тебе не сомневалась. Я знала, что моя жертва не станет напрасной, благодаря тебе. Я оказалась права, - она улыбается и чуть самодовольно ведет плечом. Почему бы и нет? Афина гордилась своими победами. Гордилась этой их победой. Гордилась Артемидой. И не намерена была этого скрывать. Ей, пожалуй, даже не было стыдно за то, что она скинула свою работу на сестру. В конце концов, кто бы еще мог справиться так же блестяще? Не Аресу же это доверять.

- Расскажи, как все было. Расскажи, как мы его победили. Как ты его победила.

5 декабря 1942 года, Греция, штаб повстанцев под Патрами.

У Афины были люди, на которых она могла положиться. У Афины были боги, на которых она могла положиться. У Афины была Афина, на которую она могла положиться. Но только самой себе, Артемиде, а еще, пожалуй, отцу, она верила всецело, безоговорочно и свято. Где найти Зевса сейчас, как ни странно, Паллада не знала. Где найти сестру – да. Но если бы ситуация не складывалась так, как она сложилась, Афина ни за что бы ее не побеспокоила. Потому что Швейцария была в безопасности, а вместе со страной в безопасности была и сама Артемида. Подставлять ее под удар не входило в планы Афины. Признаться, в планы Афины вообще не входило привлекать на эту войну богов, которые предпочли мирную жизнь вдали от Греции войне с другим пантеоном, а вместе с тем, и войне со самой смертоносной и отвратительной армией мира. Будь у Паллады выбор, не иди речь об их родине, она бы, может быть, поступила бы точно так же. Потому что кровь, грязь, смерть и страх не были ей приятны. И это отличало ее от Ареса.

Приняв решение и отправив письмо, однако, Афина дожидалась сестру спокойно. Она знала, что Артемида ни за что ей не откажет и знала, что, наверное, собирается возложить на нее слишком многое, но другого выбора просто не было. Не было никого, кто был бы так же близок Палладе не только духовно, но и по сфере деятельности. Может быть, Артемида не так хорошо воодушевляла армии, может быть, не безупречно размахивала мечом, но в ней был стержень, вера в их будущее и понимание того, что такое на самом деле их дом. Особенно в сложившихся обстоятельствах, вся тяжесть которых, до сих пор, лежала на плечах Афины.

Ей, конечно же, сразу доложили о прибытии Артемиды. Иначе и быть не могло, потому что посты, шпионы, наблюдатели и доносчики были по всей стране. Партизанские отряды и одиночки. Все служили общей цели. От того итальянцам и болгарам здесь и не было никакого покоя. Афина знала обо всем. Попробуй тягаться с богиней войны на войне. В довесок, все отлично знали, что главнокомандующая ожидает гостью, ожидает, как не ожидала никого и никогда больше за все время их очень долгой войны. Им было велено помочь ей добраться до лагеря в полной безопасности, и Афина не преувеличила бы, скажи она, что ждала ее вся страна. Потому что страной не были ублюдки-оккупанты и предатели Греции. Страной были те, кто сражался, сопротивлялся и слава о ком, шла на всю Европу. В конечном счете, их сопротивление уже сейчас было самым успешным в мире.

- Я рада тебе, сестра, - она позволяет себе короткие крепкие объятия, улыбается, а затем жестом дает понять, что их нужно оставить одних достаточно надолго, чтобы они могли обсудить всю ситуацию. В конце концов, Артемида была далеко от Греции достаточно долго, чтобы теперь и не подозревать, что именно здесь происходит и происходит ли, что-то, с чем ей необходимо было и будет считаться.

- Спасибо, что приехала, - Афина жестом дает понять Артемиде, куда та может сесть и они оказываются друг против друга за столом, на котором расположена карта страны и отмечены все необходимые детали: расположение постов, лагерей, отдельных очагов, отрядов повстанцев и, конечно же, войск противника.

- Не хочешь сначала поесть и отдохнуть? – интересуется Паллада, разумно полагая, что еще несколько часов им погоды не сделают, а после долгой и утомительной дороги Артемиде стоит прилечь поспать. Но сестра молчит и молчание ее сейчас красноречивее любых слов. Афина уважает деловой подход и коротко кивает.

- Начну сначала. Тебе, наверное, уже известно, как Муссолини решил проявить самостоятельность и вторгся, без одобрения и поддержки Гитлера, в Грецию из Албании? – это, пожалуй, был даже не вопрос. Об трубили все газеты Европы, как и о его сокрушительном разгроме, - Я встретила их на Пинде, - никаких сопливых подробностей о том, что встретила в составе в пять раз меньше, что испытывала трудности со снабжением, что дело, в целом, было дрянь, - И разбила. А затем при Элеа-Каламасе, Морова-Иване, Химаре и Кельцюре, - она не собирается рассказывать сестре, как восприняли эту победу по всему миру. Как радовались союзники, как поздравляли греков с первыми победами, одержанными над странами Оси.

- Увы, в последнем из перечисленных боев я была тяжело ранена и несколько месяцев провела в коме. За это время на помощь итальянцам пришли немцы и мы потеряли сначала весь наш прогресс, а затем и страну тоже, но… - она вздыхает, откидываясь на спинку своего стула, - Но тогда-то я и узнала, что в Греции за итальянцами стоит не Муссолини и даже не Гитлер. За ними стоит скандинавский бог войны, Тюр, - знала ли сестра, что чертов немецкий ублюдок намеревался завоевать мир и установить власть скандинавского язычества, или эта весть обошла ее стороной? Сейчас это не было важным.

- Он-то и отправил меня в нокаут на это время. И счел мертвой. Но, как видишь, я не мертва, - женщина поднимается из-за стола и наливает себе немного воды, начиная расхаживать по штабу, - Я организовала сопротивление здесь и часть того, что ты увидела, пока ехала по стране – оно и есть. Знаешь, порой, не густо. Здесь есть те, кто вообще пришел к нам, не держа в руках винтовку ни единого раза, но выбирать не приходится и… - она вдруг улыбается, глядя на сестру, - И я горжусь ими. Под оккупацией сплотилась большая часть Греции. Сопротивление в каждом населенном пункте, в каждом лесу, на каждой горе. Повстанцы повсюду. Мы сильны. И мы становимся сильнее, - она не лжет, но все-таки замолкает, делая пару глотков воды, прежде чем вернуться на свое место, - Но эти люди. Все эти люди… Они могут воевать с другими людьми. А войну с богами должны вести боги. А это значит, что мне нужно убить Тюра, или… - никакого «или» тут, конечно же, не существовало, - Вышибить его из страны раньше, чем наш народ погибнет под гнетом оккупации.

Подпись автора