Четыре года без нее показались ему на этот раз едва ли не дольше вечности. Они едва успели пожениться, когда какой-то ненормальный набросился на них с ножом, на улочках Рима, куда молодожены прилетели на начало своего медового месяца. Жандармерия, а вслед за ними и журналисты, были уверены в версии мести со стороны Алехандро Феррера, публично брошенного и униженного несостоявшегося мужа Летиции Гатти. Они были уверены, но доказательств так и не нашли. Если знойный, оскорбленный испанец и приложил руку к убийству бывшей возлюбленной, сделал он это на редкость безупречно.
Разумеется, Семаргл провел и свое расследование. Разумеется, найти он хоть какие-то доказательства и смертному ублюдку небо показалось бы с овчинку. Но, как и полиция Италии, Арсений не сумел найти подтверждений причастности Ферреро к смерти его жены. В конечном счете, дело было закрыто, исполнителя (который оказался немым) осудили на двадцать лет за убийство. А Вяземскому ничего не осталось, как вернуться в Россию и ждать.
Год. Два. Три. На четвертый он уже настолько истосковался по ней, что готов был все бросить и примчаться в Египет, на коленях умоляя Ра, своего новоиспеченного тестя, вернуть ему любимую кошечку. Конечно, не факт, что подобное возымело бы действие, но Семарглу хотелось хоть что-то делать. Сидеть и покорно ждать, как было велено, он уже не мог.
И вот, когда Сварожич был уже на грани, когда одной ногой ступил на трап самолета, заряженного лететь в Каир, один телефонный звонок заставил его изменить планы. Звонил тот самый тесть, к которому Арсений был готов мчаться с мольбой. Звонил, чтобы сказать, то их разлука подходила к концу. Бастет возвращалась, вновь обретя силу воплотиться в смертном теле. Не помня себя от счастья, Семаргл не предал значения странной интонации, с которой бог Солнца сообщал ему о возвращении своей дочери. И очень даже зря, но об этом Огнебог узнает чуть позже.
А пока он был счастлив. Он спешил домой, ничего больше не желая в этой жизни так, как прижать к груди любимую женщину. Букет ее любимых цветов. Вкусный ужин и жар их поцелуев. Семарглу этого не хватало и, он был уверен, Бастет тоже.
Но все пошло как-то не так. Приехав домой, Арсений был уверен, что его кошечка встретит его у порога, ведь они так давно не виделись. Но дом встретил его привычной пустотой. Без нее в нем не было уюта и тепла. Только комфорт и пустота, давящая на Вяземского и приведшая к тому, что он почти не появлялся дома, предпочитая засиживаться в офисе или мотаясь по миру, только ты не быть одному в этом доме, что они планировали как их семейное гнездышко.
- Бастет?! – зовет он, идя из одной комнаты в другую. – Бася?! Любовь моя, где ты?!
Тишина. И никого. Наконец, его посещает внезапная мысль о том, что египетская чаровницы, истосковавшийся по его ласкам и жаркому сексу, вероятно, решила облюбовать их спальню, где и дожидается теперь его прихода. А не отзывается, не желая портить сюрприза. «Шалунья!» смеется Арсений, взбегая по лестнице на второй этаж. Но стоит ему распахнуть дверь, как богу-вестнику уже не до смеха.
Прямо посреди их с Баст супружеской спальни, напротив огромного зеркала, стоял молодой, симпатичный мужчина. Он был совершенно обнажен, и так увлечен изучением своего тела, словно не мог им налюбоваться. Нахал совершенно не замечал хозяина дома, точно Нарцисс очарованный своим отражением. Следующее, куда Семаргл бросил взгляд, было супружеское ложе. Все еще безупречно заправленное. Что, по сути, мало что значило, учитывая пристрастия его ветреной супруги и ее тягу к экспериментам. Любая из возможных горизонтальных, а порой и вертикальных поверхностей, способная стать опорой, могла быть превращена блудливой богиней в арену для сексуальных утех. Но ничто в комнате не давало и намека на следы возможной страсти между этим красавцем и его женой.
И где же, позвольте спросить, сама распутница? Оставила любовника любоваться собой, удалившись подготовиться? Прислушавшись, Арсений не слушал шума воды в примыкающей к их спальне ванной комнате. Значит, не там. Оставалось не гадать, а вернуться к единственному живому (пока еще живому) существу в этой комнате, кто был способен дать, сгорающему от ревности Сварожичу, ответы.
- Ты кто такой? – резко захлопнув дверь, дабы привлечь к себе внимание мужчины и вместе с тем, отрезать ему пути к отступлению (ну, не в окно же он со второго этажа прыгать голым будет!), прорычал огненный пес. – Что делаешь в моем доме?! И где эта дрянь, моя жена?!
Букет цветом, что Семаргл все еще сжимал в руках, падает на пол, разбиваясь сотней лепестков, в тот самый миг, когда Огнебог бросается на что-то вскрикнувшего мужчину.

Отредактировано Semargl (2021-09-02 11:55:29)

Подпись автора

Сколько всего пришлось вынесли Арсению до того дня, когда Летиция стала его женой. Сколько сердечной боли, когда гордость славянского бога буквально рвала это самое сердце на части, стараясь навсегда изгнать из него, глупого, любовь к египетской блуднице. Сколько пришлось простить, давая им обоим шанс на счастье. И не смотря ни на что, Семаргл верил – оно того стоит. Каждый миг его ожидания стоит того, чтобы тем весенним днем, под сенью сада во дворце Великого бога Ра, Бастет сказала ему «да». Их брак был скреплен по божественным законам, что означало – оба божества теперь связаны не на смертную жизнь, а на всю вечность. И Семаргл желал этого всей душей, веря, что и желание Баст таково же.
И вот, после стольких лет разлуки, после того, как их медовый месяц был оборван нелепым ударом кинжала, Арсений находит в их с женой спальне не ее, а обнаженного красавчика, мало чем похожего на вора, разве что в число украденного можно было бы внести семейное счастье и покой. Но тут кража была скорее групповой. Правда, сообщницы что-то было не видно. Ну, да ничего, сперва Семаргл расправиться с этим, а потом отправился на поиски своей благоверной.
Парень оказался юрким. Во всяком случае, настолько, чтобы суметь уклониться от хватки огнебога и шмыгнуть, точно мышь за туалетный столик Летиции. Выставив вперед себя руки, он нес какую-то чушь, смысл которой одурманенный ревностью и гневом разум Сварожича сразу не уловил. А уловив, отказывался верить в подобное. И только крик, пронзительный, молящий звенел в его ушах, заставив замереть на месте, растерянно и с нескрываемым недоверием глядя на мужчину. В его глазах, таких чужих, но в тоже время таких неуловимо знакомых, стояли слезы отчаяния.
- Баст? – выдыхает Семаргл, неосознанно делая шаг назад и тут же почти вплотную приближаясь к мужчине напротив, вглядываясь в его лицо, в его ауру. – Бастет… Любимая… - его рука тянется к незнакомому лицу, желая коснуться в слабой надежде, что это лишь морок и что он рассеется, если будет нарушен. Его бьет дрожь, пальцы дрожат, когда прикасаются к нежной, но по-мужски чуть колючей щеке. – Как?.. Почему?.. Зачем?
Первое о чем успевает подумать Семаргл, еще не слыша объяснений, что Баст таким вот жестоким образом решила увильнуть от их брака, зная непреклонность и суровость своего мужа в некоторых интимных вопросах. Он огненный пес отметает эту мысль, даже не дав ей, как следует угнездиться в его голове. Ведь это бред, вызванный шоком и ничем иным. Бастет стала его женой по доброй воле, она любит его, иначе могла бы попросту сбежать, оставив мужа ждать своего возвращения из Дуата. Но она… Вернее, он здесь и…
- Как же так, Бася? – ноги не слушаются, и Семаргл буквально рухнул в ближайшее кресло, обхватив голову руками. Длинные, аристократические пальцы младшего из сыновей Сварога, путаются в волосах, пока сам он, закрыв глаза, лихорадочно пытается осознать произошедшее.
Его жена, теперь мужчина… Как это вообще можно осознать?!
Он так истосковался по ней. Мечтал прижать к своей груди. Любить ее всю ночь и весь следующий день, пока они оба не упадут от изнеможения. А что теперь? Ничего. Перед ним мужчина и черт его знание, как это исправить!
- Проклятье… Проклятье… Проклятье… - бормочет он, раскачиваясь в кресле так, как это делают дети, когда им больно и хочется хоть как-то унять эту боль. И вот оно! Как озарение. Ее собственные слова, которые он не услышал, пораженный внезапным открытием. Небесно-голубые глаза вновь устремляются на Баст. – Ты сказала… Сказал… Хм… Сварожье колесо! Я даже не знаю, как мне теперь к тебе обращаться… - он вновь проводит всей пятерней по волосам, окончательно их взъерошив. – Ра считает это проклятья? – уф, вывернулся. – Но кто его мог наложить на тебя? Кому под силу проклясть богиню, да еще и на родной земле, в Дуате… Кто на такое способен?
По правде сказать, у Семаргла был один вариант. Но он все-таки надеялся, что его матушка, выступавшая против союза сына с богиней-блудницей из чужого пантеона, в который ее сын переходил, раз уж в родном его выбор не принимали и не понимали, не опустится до подобного рода вразумления строптивого отпрыска. Обречь их с Баст на подобное… Лада могла быть упряма, сурова, но она никогда не была жестока. Как бы она не относилась к Бастет, вряд ли это ее чары лишили невестку возможности принимать женский облик, столь милый сердцу младшего из ее сыновей.
- Нет… Нет… Нет… Это не может быть… Невозможно… - его взгляд вновь скользит по обнаженному мужскому телу жены. – Будь так любез… - и вновь Арсений спотыкается об окончания. «Она», «он». Да, к этому ему еще нужно будет привыкнуть. Хотя бы до тех пор, пока они не найдут выход. – Оденься, пожалуйста. Можешь взять что-то из моих вещей… И кстати, где твоя одежда?
На самом деле, отсутствие одежды на этом теле Семаргла волновало менее всего. Но все-таки, не так ведь его благоверная добиралась из Египта?

Подпись автора

Арсению все еще кажется, что рассказ жены, ее нынешний облик, это все чья-то злая шутка. Розыгрыш. Или же кошмарный сон, вызванный его тоской по ней и страхом, что они могут больше не увидеться. Он готов поверить во все, что угодно, только не в реальность происходящего.
Баст лежит на ковре у его ног, закрыв лицо руками. Даже заключенная в мужское тело, она все также изящна и красива. И это мысль пугает Семаргла ничуть не меньше, чем вероятность того, что им не удастся снять проклятье. За их достаточно долгую совместную историю, Сварожичу не раз приходилось пускаться во все тяжкие, только бы убедить свою своевольную, строптивую и гордую избранницу, что он достоин стать для нее тем самым, как никто другой. Он был открыт для любовных экспериментов. Он точно губка впитывал в себе все то, чему учила его Баст. Но лечь в одну постель с мужчиной, даже при том, что между ними теплой, страстной кошечкой намеревалась устроиться египетская чаровница, так и не сумел. И не только потому, что не желал делить ее с другим, тем более так откровенно, но и потому что сама мысль о ласках мужчины приводила Искру Сварога в состояние близкое к ужасу. Нет… Нет… Нет…
При всем при этом ни у кого из тех, кто знал Арсения, язык бы не повернулся назвать его расистом или шовинистом. Он не был из тех, кто готов дать в морду только за то, что у человека (или бога) иная вера, цвет кожи и ориентация. О чем вы?! Его единственная, его возлюбленная жена никоим образом, ни по родству, ни по образу жизни не попала бы под понятие традиционности того мира, в которой Семаргл был рожден и воспитан. И он любил ее. Любил так страстно и преданно, что готов был землю перевернуть, дабы найти того урода, что посмел играть с ними подобные шутки.
- Как тебя теперь зовут? – тихо спрашивает Сема, успевая подумать о том, что ничего не знает о мужчине, которого для всех впустил свой дом. Он помнит, что это только оболочка, как помнит и то, что здесь, в этом мире она куда важнее, чем то, что прячется под ней. Никому из смертных не получится объяснить (без того, чтобы они ему бригаду санитаров не вызвали), что вот она, его жена. Да, у нее не столь изящная фигура, не округлые бедра и в штанах вместо «киски» член. Но это все-таки она. Его Бася. Упаси его небо назвать этого мужчину так на людях!
- Элэрайо Беллини, - повторяет он, словно бы пробуя это новое для себя имя на вкус. «Летиция Вяземская» ему нравилось больше. Но кому пожалуешься? – Красиво, - выдыхает Арсений, оставаясь один в их супружеской спальне.
Пока Баст спускается за вещами и документами, ее муж не в силах заставить себя шелохнуться. Он так и сидит в кресле, глядя на свои руки, которые все еще чувствовали прикосновения тех, других. И пусть они были мужскими, тепло, что от них исходило, было ее теплом. Как же он по ней тосковал. Мечтал, что она вернется к нему, что они вновь будут вместе и счастливы. И вот она вернулась, но их счастье у них по-прежнему отобрано. Кто тот жестокий шутник, посмевший проклясть его любимую жену? И не связан ли он с тем ударом ножом, что оборвал их медовый месяц?
Как узнать? У кого просить помощи? Первый, кто приходит на ум Арсению – отец. Сварог был мудрым и древним богом, он сведущ в магии и, наверное, сумел бы разгадать загадку. Но едва подумав о родителе, Семаргл лишь горестно качает головой. Они не виделись ни разу с тех пор, как огнебог объявил отцу и матери, что сделал Баст предложение, и она согласилась стать его женой. И не просто женой, а божественной, в рамках пантеона. Сварожич не ждал радости и поздравлений. Ему давно было известно, что Лада категорически против избранницы сына, считая, что египетская блудница испортит ему жизнь. Но тот скандал, что разразился, когда после долгих нравоучений и объяснений со стороны родных, Семаргл осознал, что жену ему в их божественный круг не привести, и объявил, что в этом случае он покидает пантеон, переходя в пантеон Бастет, еще долго будет отзываться в его сердце болью разочарования. Нет. Он не пойдет к отцу, наперед зная, что его там не поймут.
Но им нужна была помощь. Следующим в списке мог бы стоять его божественный тесть. Но Баст уже успела поговорить с Ра. И тот, при всей его мощи, похоже, не только не сумел снять проклятье, но даже источника его не выявил. Хреновые дела, если один из суперов вот так обломал свои крылья.
Продолжить список возможных советчиков Семарглу не позволил шум на первом этаже дома. Там явно происходило что-то, чего происходить было не должно. Его прислуга не позволяла себе криков и беготни по дому, а именно это и различалось в доносившихся до чуткого слуга огненного пса звуках. И голос. Ее.. Вернее Его голос.
- Баст, - выдохнул Арсений, срываясь с места. Сбегая по лестнице он увидел их. Владимир Соколов, работавший на его уже четыре года и за это время не получивший ни единого нарекания, потому что нес свою службу прилежно и ответственно, рисковал получить за свою ответственность первый за свою карьеру нагоняй от босса. В его руках отчаянно бился и кричал Беллини, умоляя позвать Вяземского, который должен был все им объяснить.
- Арсений Афанасьевич, - бросилась к нему перепуганная горничная. Его глаза были точно блюдца от ужаса. – Я пыль вытирала… А здесь он… перепугал меня… Хорошо, что Володя быстро рядом оказался…
- Замолчи, Стеша, - рыкнул Сварожич, в несколько шагов оказавшись рядом с охранником. – Отпусти его, и пошел прочь! – грубо оттолкнув ничего не понимающего Соколова, Арсений бережно поднимает задыхающегося то ли от сильного удара, то ли от нового приступа слез Элэрайо с пола и, не задумываясь о том, как это будет смотреться со стороны, прижимает к своей груди.
- Арсений Афанасьевич, - бубнит Соколов, переводя растерянный взгляд с начальника на Стешу и обратно. – Простите, я не знал, что… Стеша закричала и я…
- Убирайтесь оба, - рычит Вяземский подчиненным, но когда заговаривает с Беллини, его голос мягок и ласков, ведь только так он говорил с женой. – Ты в порядке?

Отредактировано Semargl (2021-11-01 13:50:03)

Подпись автора