[indent] Колумбия 1985 года представляла собой уродливую смесь нищеты, необразованности и военного накала. И тут как ни старайся, какой год ни возьми, она всегда представляла собой одно и то же. То испанцы, то коммунисты, то наркоторговцы, то революционеры. Будь у Иш Чель выбор, она бы вообще не появлялась в этой богами забытой стране, которая ко всему прочему еще и совершенно не ценила кадры и не знала, что с ними делать. Нет, богиня вовсе не злилась и не обижалась на это. Ведь как бы там ни было, а врачи, особенно акушеры-гинекологи нужны были в мирное время, когда приходили дни давать жизнь, а не отбирать ее. Колумбии до этого времени было далеко.
[indent] Война, начавшаяся в 1964, а если задуматься, воспринимая ее, как продолжение «Ла Виоленсии», то вообще с 1948, толком не утихала здесь никогда, длилась уже больше тридцати лет и вряд ли собиралась в ближайшее время утихнуть. Так что, даже столь высококвалифицированные в своей специальности кадры, как Иш Чель, пригождались здесь чрезвычайно редко. Но жизнь продолжалась. Люди умирали, но рождались новые. Большинство женщин в Колумбии, даже в Боготе, были не способны оплатить услуги Иш Чель деньгами. По счастью, в них она вовсе и не нуждалась. Зато женщин, которых она спасла, легко было убедить в новой вере. Даже истовые католички славили Великую Мать. Тем самым, они расплачивались тем, что у них было, тем, что для богов все еще оставалось бесценным. И это придавало нахождению Иш Чель в Боготе хоть какой-то смысл. Она никогда по-настоящему не покидала свой народ, пусть он уже и мог казаться не таким уж своим так много лет спустя.
[indent] О том, что сегодня штурмуют «Дворец правосудия» женщина, конечно же, знала. Много мирных жителей страдало в эту ужасающую войну, много из них погибала, у Иш Чель были все шансы оказаться в их числе, но ее добрые друзья в правительстве и среди повстанцев всегда вовремя предупреждали ее об опасности, а равно всегда выдавали кое-что, что могло бы спасти ей жизнь и сохранить безопасность не в случае бессмысленной стрельбы, а в случае, если кто-то наведается в ее далеко не бедный дом. Под «наведаться», речь шла, конечно же, о разбое, насилии, убийстве и грабеже. Не то, чтобы эта женщина не была способна за себя постоять, но за подобный подход она все равно была до крайности благодарна, зная, как много это значит и как много стоит в этом мире войны, крови, боли и ненависти.
[indent] К своему стыду, отлично владея всей хронологией конфликта, отчетливо понимая расстановку сил и исходную мотивацию, Иш Чель совершенно не разбиралась, кто и с кем воюет в конкретный момент времени. На одной стороне всегда оставалось абстрактное «государство» и совершенно неважно, в чьем именно лице, а на другой все такие же безликие «повстанцы», о которых информация лилась из каждого новостного канала радиостанции. Иш Чель, как водится, не боялась ни тех, ни других. И тем, и другим она нередко пригождалась, потому что хоть и была акушером-гинекологом, в первую очередь, все-таки оставалась первоклассным врачом, способным к тому, чтобы спасти жизнь отнюдь не одной только роженице. Именно поэтому она проводила вечер в своем доме в сравнительном спокойствии и умиротворении. Стрельбу, насилие и кровь она остановить была не способна, да и под свой покров сейчас брать всех подряд не могла и не считала попытки правильными. Что делает, если не можешь ничего изменить? Принять. Иш Чель неплохо разбиралась в этом, она отлично умела смиряться с обстоятельствами, которые не были ей подвластны, а таковых с момента их падения оказывалось достаточно много, чтобы отчетливо понимать, что отстраниться от мира было бы наиболее разумным подходом.
[indent] Иш Таб – совсем другое дело. Подруга по духу, по сути, по силе и по пантеону. Почти сестра. Но все-таки в некоторых вещах они были так полярны и далеки друг от друга, что это даже пугало. Конечно же, Иш Чель знала, что та воюет, несет стяг того, во что верит, льет кровь и рискует собой. Из всего этого женщину по-настоящему волновало только последнее. В конце концов, дни их подлинного могущества уже очень далеки и случись что сейчас, ждать возвращения придется очень долго. Но попробуй убеди в этом женщину, которая почитала самоубийства за главный дар. Было в этом, что-то противоестественное, но вместе с тем и притягательное. Особенно притягательное в дни, когда терпеть собственное бессилие не было уже никакой возможности. Жаль, что жертву в лице дорогой подруги Иш Таб приняла вряд ли.
[indent] Беспокойство богини вовсе не было напрасным. Оно никогда не было напрасным. Вот почему, еще не открыв дверь, она отлично знала, кого именно увидит на пороге. Да, что-то точно случилось на этом поганом штурме, на котором Иш Таб просто не могло быть. Она всегда на передовой, всегда первая, всегда в авангарде. Порой, это ужасно раздражало, но лишь от беспокойства – острого и нескрываемого. Сейчас раздражения не было. Только страх и тревога, стоило революционерке рухнуть под ноги женщине, оставив ее с немыми вопросами на губах.
[indent] - Ты как всегда! – воскликнула она, а затем затащила женщину в дом, плотно закрывая за собой дверь. Если за ней погоня, сюда непременно придут и охранный ордер от любой из сторон будет бесполезен. Но сейчас Иш Чель хотела защитить и спасти подругу, а вовсе не себя, - Ты будто издеваешься надо мной! Обещала же мне в прошлый раз не лезть в самое пекло! – возмущается она, кряхтя и поражаясь тому, как это хрупкое тело могло быть таким тяжелым, что ей едва достает сил его волочь. О том же, как удается положить женщину на стол, могли бы рассказать легенды, но о своем позоре, привычно, поведать не торопятся. Иш Чель не торопится точно.
[indent] Вместо этого она несет аптечку, больше схожую с полевым госпиталем. Втыкает в вену Иш Таб иголку, не особо парясь и подвешивая пакет прямо к люстре. Прослушивает дыхание, замеряет сердцебиение, поднимает одежду. Бывало и хуже, конечно, но Иш Таб все равно хочется треснуть. Именно этим женщина и занимается, параллельно обтирая ее от крови, пыли и грязи ледяной водой.
[indent] - Давай-давай, нечего мне тут дрыхнуть, приходи в себя, - не просит, а приказывает Иш Чель, - А что ты хотела? Не надо было ловить пулю собой. Теперь страдай. Будет тебе уроком.
- Подпись автора
