Сколько Перун не видел эту старую ведьму? Вот еще столько бы и не видел.
Нет, на самом-то деле не было у него никакой неприязни к Яге, просто память у мужчины была очень даже хорошая. И пусть теперь вряд ли она учинила бы ему что-то из серии «одно неосторожное слово – и ты у меня в услужении на ближайшую вечность и еще немножко», легкое нежелание вновь приближаться к ее избушке все же имело место быть.
Но Мокоши он отказать не мог, и без того страшно тосковал по супруге с того самого момента, как не повезло ему умереть в Яви и отправиться сюда. И раз уж попросила супруга такую сущую малость  - Ягинье пирогов отнести, то почему бы и нет? От него уж точно не убудет.

Что было не отнять, так это красоту природы в Прави. Куда взгляд не упадет – везде благодать. По крайней пока от дома не слишком далеко отойдешь, ибо как выглядят пейзажи пограничья, Перун все-таки более или менее помнил. Впрочем, местами и там было куда симпатичнее, нежели теперь в Яви, особенно в больших городах.
Тут же леса густые, поля зеленые, луга наливные да реки чистые и быстрые. Хотя бы это несколько сглаживало своеобразное посмертие Верховного бога, которому, по его скромным подсчетам, еще года полтора длиться оставалось. Надеяться на более быстрое возвращение было бы чересчур наивно и оптимистично. Уж лучше так, а коли случится скорее, так будет приятным сюрпризом. Всякое лучше, чем разочаровываться.

Пироги для старой ведьмы покоились в заплечном мешке, а дабы как-то разнообразить собственную жизнь, мужчина решил по лесу пешком прогуляться, а не верхом на верном коне по тропинкам ехать. Так оно ж и дольше, а значит и время, отведенное ему в Прави, побыстрее пройдет. Пусть и на несколько часов, а все равно побыстрее.
Первый привал Перун решил устроить спустя часа три пути на лесной опушке. Устроился на солнышке, воды попил, перекусил (само-собой вовсе не тем, что Ягинье приготовлено было, и вообще пусть спасибо скажет, что пироги эти не он пек, а то в жизни бы его больше старушка на пушечный выстрел не подпустила, если бы с проблемами с желудочно-кишечным трактом справилась), а когда перевалило за полдень, путь свой все-таки продолжил.

Встретить в лесу в Прави можно много кого, от птичек певчих до лешего, и вряд ли кто-то из них смог бы удивить громовержца. Потому и волк на пути его не удивил нисколько, тем более не найдется здесь ни одного живого и не очень существа, что решило бы напасть на Верховного, по крайней мере вот так, сходу. Но, стоит заметить, говорящего серого волка Перун встретить по дороге уж точно не ожидал.
- Мне почудилось или ты разговариваешь? – громовержец остановился, с легким недоумением взирая на волка.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

Ну, не только разговаривает человеческим голосом, так еще и сарказмом не обделен, ты погляди-ка. Перун за долгие годы жизни в Яви среди смертных людей, сменяя одну личину на другую, явно немножко отвык от того, что в Прави было в порядке вещей. И не так уж долго пробыл здесь сейчас, чтобы все вернулось на круги своя. Разве что порою глядя по сторонам легкий укор совести чувствовал, что ушли они все отсюда, мир свой практически на произвол судьбы бросив. Не хорошо это было со стороны богов, но что до них, если он сам, будучи Верховным, так давно уже тут не бывал, что даже домовой не сразу глазам своим поверил. Все тер их маленькими кулачками, верещал, да вокруг мужчины кругами бегал. Пришлось аж рукой его схватить, чтобы остановить, заставить в лицо себе посмотреть, да убедить разговорами, что не лихо какое над ним подшутить удумало, а действительно сам громовержец домой вернулся, и ни на минутку, и не видением, а сам как он есть, и на года полтора, а то и все два так точно.

Вот и от говорящих человеческим голосом зверей несколько отвыкнуть успел. В последнее время столько людей вокруг куда хуже этого волка серого разговаривали, между прочим.
- Ты поёрничай тут еще, - Перун едва ли не смеется, глядя на волка, уж больно тот важный, да еще и вальяжный такой, словно незадачливый путник его волчье царское величество потревожить посмел почем зря. – Не много ли вопросов задаешь, серый? – громовержцу спешить-то особо некуда, Ягинья ждала сколько, вот и еще подождет, пироги явно в пути не испортятся. А тут такой мужчине собеседник интересный попался, что грешно не задержаться на минуту-другую, поболтать о том, о сем.

- Чего?! – Перун непонимающе смотрит на волка, а потом смеяться начинает, громко и заливисто, прямо от души. Давно так не смеялся, кажется. Разве что слезы из глаз не выступили. – Какой-какой налог, говоришь? Пирожковый?! – и снова смеется. Это ж надо было такое вообще выдумать! Про налоги с торговли мужчина знал, да вообще с любой прибыли, про дань хорошо известно ему было, про десятину, про оброк и про плату за то, чтоб никто левый не трогал и жить да трудиться честно и не очень не мешал.  – Слушай, серый, ты что-то попутал явно, - кое-как смех свой уняв, Перун все же решает вступить в более или менее конструктивный диалог с новоявленным то ли налоговым лесным инспектором, то ли самым настоящим рэкетиром, что красивыми формулировками прикрывается, не иначе как из любви к искусству.

Бересту тем временем громовержец берет, важно на нее смотрит, будто слова правильные подбирает, да и пишет: «Я, Перун громовержец, Верховный бог славянского пантеона, властью своей во всех трех мирах наделенный, никакого пирожкового налога не вводил и не разрешал». Придирчиво изучает собственный почерк, вертит бересту в руках, а после волку прямо в лапы и вкладывает. – Ты уж меня прости, серый, но пироги эти даже не себе, старушке несу. Она поди уж истосковалась по пище-то приличной. Идти мне еще далеко, да долго. Так что никакого налога ты от меня не получишь, - замолкает мужчина, внимательно морду волчью изучая, что явной и живой мимикой отнюдь не обделена была. – Но Вы тут все распоясались, конечно, пуще некуда, - сокрушенно головой качает, - Вот отнесу эти пироги несчастные и займусь, наведу порядок в Прави, а то не дело, совсем не дело, - последнее он уже будто бы и не волку, скорее самому себе говорит.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

Хоть и вел себя серый волк достаточно нагло и напористо, хоть и придумал тут чушь полнейшую в виде этого своего пирожкового налога, однако ж речи его были Перуну по сердцу. Чувствовалось, что радеет собеседник и за Правь, и за жителей ее, переживает о них искренне, а то, что плату за свою помощь, как показалось громовержцу, берет, так то нынче повсеместно. Век отсутствующего бескорыстия, так сказать. Брали бы вон ребята в Москве за крышу пироги с вишней да капустой, а не капусту иносказательную, но вполне себе зеленую, может и стреляли бы друг в другу поменьше да пореже. И вообще добротой бы исконно славянской преисполнились, в том числе и к ближним.

А вот уж то, что волк самого Перуна не признал, вот это обидно было. И запросто могло бы какого другого бога ой как сильно разгневать, да вот только громовержец пребывал в крайне благостном расположении духа, если не вспоминать о том, что он не так давно вообще-то умер от десятка пулевых в центре Москвы, и вынужден торчать в Прави, покуда силы вернуться в Явь достаточно не станет. А в остальном был он вполне радушно ко всему окружающему расположен. Можно считать, что только это серого и спасало, а то не видеть ему ни налогов, ни пирогов, ни шкуры своей.

Ладно, на такие зверства громовержец бы не пошел никогда. Одно дело чудищам да врагам головы голыми руками откручивать, а другое – зверье обижать. За вторым никогда он замечен не был,  и вообще было противно всей его сути. – Так вот уже сколько тысяч лет смею, как родился, - не верил ему волк, как пить дать не верил. Аж шерсть серая дыбом встала. – А ты не признаешь меня, значит? – что в целом было и неудивительно, давненько уж Перуна в Прави не бывало, давно тут самоуправство творится, хоть и не все боги окончательно мир свой покинули. Вот Род тот же вообще никуда уходить не собирался, да видать и по сторонам ни разу за все сотни лет не посмотрел.

- Вот уж спасибо тебе, серый, никому бы я такую бабку не пожелал, и мне она тоже – не бабка. К моему же великому счастью, - иметь Ягинью в близких родственниках настолько Перун бы уж точно не захотел. Однако ж казалось ему, что волк все меньше слушает, и все больше гневится да хорохорится, - Да что б ты понимал, я во всех трех мирах последний, кто может это имя оскорбить, - немного шокирован был даже Верховный таким рвением со стороны серого, аж гордость взяла, не все так в Прави запущено, как могло бы показаться.  Вот только драться он с ним уж точно не собирался, а как иначе докажешь, что не оскорблять богов он тут пришел, а сам этим богом как раз таки и является? Верно. Все как встарь. Все как с детьми малыми.

- Пыл свой умерь, серый, - голос у Перуна громче становится, мощнее, тучи темные небосклон затягивают куда быстрее, нежели могут себе представить метеорологи, - Я Правь уж слишком надолго, видимо, оставил, что Вы все тут бога своего Верховного позабыли и не признаете, - за голосом его раскаты грома следуют характерные, а следом, заодно и от волчьих зубов уворачиваясь, поднимается громовержец в воздух, не так, чтобы прямо высоко, и молнией в камень ударяет, раскалывая тот надвое. – Видать и правда самому надо здесь порядок наводить, пока окончательно Правь в анархии вашей не сгинула, - это он уже спокойнее гораздо говорит, вновь на земле обеими ногами стоя, а к чему анархию вспомнил, так то и вовсе никому не ведомо. Чудеса памяти, кои еще вьетнамскими флэшбэками теперь называют.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

- Ну будет тебе, будет. Не вопи, - Перун благосклонно улыбается волку, стараясь не следить глазами за его круговыми перемещениями, а то натуральным образом укачает. Что тут скрывать, приятно ведь, когда тебя так привечают и так истово радуются. Даже огорчать серого пока не хочется, что в Правь громовержец вернулся не по своей воле, и что действительно ждет – не дождется того момента, когда сможет обратно в Явь отправиться.

Мужчина на теплую и сухую лесную землю опускается, ладонью похлопывая рядом, - Садись, серый, - Перун достает из мешка пирог с капустой (ну не дурак он был, взял с запасом, чтобы привалы себе по пути устраивать и подножным кормом в лесу не перебиваться), пополам разламывает и волку половину протягивает, - Бери-бери, угощайся. Без всякого налога, - громовержец по-доброму смеется.

- В Яви мы были все это время, да и сейчас почти все там, - Перун не спешит с рассказом, спокойно говорит и размеренно, - Веры-то в нас и поклонения куда меньше среди людей, чем в былые времена, а потому просто так между мирами разгуливать не выходит. Ну это пока, - захотелось громовержцу как-то отважного серого приободрить, а то глядишь сникнет еще от услышанных перспектив.

Да, непозволительно долго Верховного в Прави не было. Чудо вообще, что не делась они никуда. – Я вообще в пограничье иду, пироги Яге отнести обещал, - по выражению лица мужчины очевидно, что конечная точка маршрута его совершенно не привлекает, - Давай-ка, серый, компанию мне составишь, а заодно расскажешь по пути, что тут в Прави сейчас творится, - путь не близкий, глядишь много важного и нужного успеет волк громовержцу рассказать.

Перун чувствовал какую-то легкую вину даже за то, что так Правь забросил, даже не оставил на чье-то конкретное попечение, следовательно, бросил попросту на произвол судьбы, что его, как Верховного, категорически не красило. Получается, что пришло время теперь ошибки свои исправлять, порядки в Прави наводить, да искать того, на чьи плечи возложить ответственность за бытность и дальнейшее процветание этого чудесного мира, когда сможет сам громовержец обратно в Явь вернуться. Роду-то понятное дело ничего не оставишь.

- Что там Род? Неужто совсем жизнью вокруг не интересуется? – никогда не был Перун с отцом супруги своей как-то по-семейному близок или дружен, хотя и негативного ничего к нему не испытывал, поражаясь разве что тому, как остро до сих пор его волновало и то, что громовержец до сих пор был Верховным, и то, что на дочери его женился разрешения не спросив. Интересно даже, что раздражало его больше. Однажды Перун уже кулаком по столу стукнул, фигурально выражаясь, четко и прямо заявив, что как Верховный такого поведения не потерпит. Отчего же на Правь Род никакого внимания не обращал, то мужчине было неведомо, но и интересоваться у тестя он не шибко-то спешил.

- Слушай, ну а коли из Нави или из того же Тридевятого кто вылезет, то что делаете? – беспечно было Правь оставлять беззащитною со всеми ее многочисленными обитателями, ведь за них Верховный не меньше ответственности несет, нежели за людей.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

Рассказ волка неутешителен.
Правь всегда существовала по своим законам, и, кажется, никто из них взаправду и не думал, что отсутствие богов в этом мире может повлечь за собой такие неприятные последствия. Но то все остальные, а Перун, как-никак, Верховным был не первую тысячу лет, а значит и ответственность нес в первую очередь он сам. И как бы странно это не звучало, но теперь его вынужденное пребывание в Прави обретало хоть какой-то практический смысл. Конечно же, громовержец желал как можно быстрее вернуться обратно, потому как страшно за супругу свою беспокоился, а еще очень сильно скучал по ней, впервые вот так вот разлучившись.
Ну да ничего, будет что Мокоши по возвращению рассказать.

- Ну что ж теперь, - громовержец едва слышно вздыхает, на ноги поднимается, когда их трапеза с серым к концу подходит, мешок на плечо закидывает, и теперь окончательно готов путь продолжать, теперь уже совместный, - Теперь я в Прави еще какое-то время пробуду, как раз порядок и наведу. И с гостями из Нави и Тридевятого разберемся, да и с пирогами - тоже, - в последнем Перун волка ответственно заверяет. Не только элементарную безопасность он должен был здесь обеспечить, но и, как теперь говорить было принято, достойный уровень жизни, который чем же еще, если не кашами, да вкусными свежими пирогами измеряется.

Рода мужчине отчасти даже жалко стало. Своими глазами не видел, а чувствовал, будто бы сам наблюдает это то ли увядание, то ли забвение действительно важного и сильного славянского бога. Какими бы ни были их отношения, затворничества и своего рода депрессии громовержец никому бы не пожелал. Да и, конечно, мог бы Род хоть как-то в жизни Прави участвовать, да, видимо, на самом себе и тревогах своих внутренних излишне зациклился. Мог бы Перун к нему теперь заявиться, именно как Верховный, да серьезный разговор устроить, но пока что желания такого у него не возникало. Да и все больше склонялся мужчина к тому, что проще и правильнее оставить Рода в покое. - Так и я ее к нему за руку не приведу, - Мать-Сыру-Землю громовержец всецело и полно уважал, даже несмотря на то, что и сам-то ее более раза того и не видел, но знал, сколько раз она приходила на помощь своей дочери, а значит и самому Перуну - тоже, потому как давным-давно они уже с Мокошью не мыслили себя порознь, и по отдельности друг от друга не существовали. А потому, даже встреть он сейчас на лесной тропе матушку Пряхи Судеб, не посмел бы просить ее Рода вразумить, не его это дело и права на то у него нет, в том числе и как у Верховного. - Ну да, что с ним поделаешь, - Перун тяжелые думы отгоняет, плечами пожимая, и продолжая бодро шагать вглубь леса рядом с серым волком, - И так управимся.

Про помощь Яги он тоже догадывался. Да что там, знал почти что наверняка. И о том, какова роль ее была в пограничьи миров - тоже. А что не питал к ней большой любви, и тем более не кричал о том на каждом углу, так это его личное дело, его личные воспоминания, а на память громовержец все еще нисколько не жаловался. Да и были то дела давно минувших дней, многих тысяч, если быть точным. Да и понимал Перун, что тогда все по правилам, по традициям, да по уму было сделано. Но бывает как вспоминал те дни испытаний, так сразу с дороги к избе ведьмы свернуть хотелось.

- К лешим на обратном пути заглянем? - очень заинтересовала Перуна эта история, хотел бы он на патруль их своими глазами посмотреть, да и похвалить заодно. - Ты мне, серый, все- все рассказывай. Надо же знать, кому помочь и благословление дать, а кому по шапке надавать, а то и по головам дурным, - еще и усобиц тут не хватало, честное слово! Перун на них в Яви досыта насмотрелся, да еще и будучи всегда в эпицентре событий. Нет уж, здесь такого точно допустить никак нельзя.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

Знал Перун, что волк об этом непременно спросит, а утаивать правдивый ответ было бы нечестно, потому громовержец хоть и тянет с ответом, но не слишком уж долго, - Как и всегда из Яви в Правь боги попадали, - мужчина пожимает плечами, на серого спокойный взгляд бросая, но понимает, что такого объяснения будет явно недостаточно, - Погиб я в Яви, что уж тут говорить, - и ладно бы они с Велесом бились честно, хоть не так обидно бы было. Впрочем, ни разу их противостояние кристальной честностью не отличалось. То скотий бог змеем обернется и под валуном спрячется, то в пещере какой, то еще что придумает, лишь бы один на один не выходить. Перуну такой подход был противен и одновременно не понятен с самого начала их вражды, потому как сам громовержец никогда за чужие спины не прятался, побеждая врагов в открытом бою, а не хитростями, подлостью и уловками, а об обратном и помыслить не мог. Может быть, потому до сих пор и длилось их противостояние. – А вера-то в нас, ну ты сам знаешь, не чета прежней. Раньше-то, как бывало, убьют тебя на поле брани, вернешься в Правь, рубаху сменишь, молока парного выпьешь, да и иди обратно, потому как энергии божественной на то с лихвой хватало, а теперь ждать надобно, пока не накопится. Так что по моим подсчетам еще год-полтора мне быть исключительно в Прави, а как сил хватит, так сразу в Явь вернусь. Дел там невпроворот, - промелькнула все же тень печали на лице громовержца, как всегда бывало, стоило лишь подумать о том, что не близко еще его возвращение, что не может он по желанию своему к супруге вернуться, а уж по ней он тосковал бесконечно. А как иначе? Не по группировкам же московским ему скучать, в конце-то концов. – Но покуда я здесь, и раз уж тут в Прави такие дела творятся, порядок я тут наведу. А ты, серый, помощником мне в этом первым будешь, - о таком своем решении Перун не слишком-то долго раздумывал, потому как видел, что волк за мир этот и обитателей его искренне переживает, и старается вовсю, а за то достоин и уважения, и пирогов, конечно же.

- Думается мне, что никто, - к матери Мокоши громовержец относился с должным уважением и благодарностью, и прекрасно понимал, что такова сама суть Матери Сырой Земли, что за просто так воплощаться она не станет, а только если сама поймет, что без этого не обойтись. Ну, по крайней мере, так казалось мужчине. Он сам бы ее в жизни без веского повода беспокоить не стал, а уж депрессивное состояние Рода, извините, таковым поводом не являлось.  – Ну, полудницам только волю дай, - Перун легко смеется, ибо может для других они и были существами опасными, то он-то понимал, что сам с ними на раз-два управится, усмирит и о законах непреложных отчетливо напомнит. Мало ли чем там боги занимались, разве ж это повод беспредел устраивать? В том-то и дело, что нет. И вроде бы погляди – Правь и Явь – два разных мира, совершенно отлично друг от друга устроены, а творится чуть ли не одно и то же.

- Значит, серый, везде и сходим, - ответственно заявляет громовержец, запоминая и про русалок, и про огородников, - Постой-ка, что они устроили? Союз, говоришь? – не мог Перун над этим не посмеяться, уж больно странно звучало. – Муку, значит, продают, и меры в жадности не знают? Ну и дела творятся, - мужчина качает головой, заплечный мешок с пирогами поправляет, и идут они дальше, все к владениям Яги приближаясь. – Сейчас старую навестим, пироги отдадим, и всем этим по-порядку займемся, - тут впору было план составлять, да все записывать, а то столько бардака, что есть шанс что-то попросту из виду упустить или запамятовать.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

Картина примерная последующий действий неплохо уже вырисовывалась в голове Верховного. Понятно дело, что сейчас в Прави куда ни глянь, везде есть чем заняться, кого приструнить, кого организовать, а кого и наказать, чтоб в будущем неповадно было непотребства творить. Но сколько сюрпризов еще было впереди, а том громовержцу неизвестно было. Благо был у него теперь товарищ и попутчик, который не преминул дровишек в разгорающийся костер подкинуть.

- Что-что? – Перун аж остановился, несмотря на то, что они уже почти к владениям Яги подошли, да так, что избушку уже видать было сквозь стволы деревьев, - То есть вы уже грабили Тридевятое?! – сказать, что в шоке был Верховный, так это ничего не сказать. Отродясь такого в Прави не водилось, чтобы грабили да воровали, а кто на такое решался, того наказание ждало непременно, и очень-очень суровое. А тут такое… А тут не просто один сосед у другого что-то утащил, что плохо лежало, тут просто взяли, да и ограбили Тридевятое царство. А дальше-то что? По другим смежным царствам пойдут? Вот это позор будет, вот это кошмар. А как их там чудище очередное по пути не сожрало, вот тоже очень интересно. – Ладно, - тянет громовержец, и с эмоциями, и с шоком своим сумев кое-как совладать, - О Ваших набегах на Тридевятое ты мне на обратном пути все очень подробно расскажешь, серый. Вот до мельчайших подробностей, - помнил конечно же Перун, что тут не так вовсе, как Москве, откуда он пришел совсем недавно. Там сотвори за его спиной что-то подобное, уже головы бы полетели, и объяснений бы не потребовалось, потому как порядочные люди себя так не ведут. Тут же другое дело, и обстоятельства, конечно же, другие. Ничего, и с этим разберется, время-то есть пока еще.

- Когда я был тут в последний раз, было как-то… посвежее, - не то, чтобы этот эпитет всецело подходил к месту обитания Яги, но по сравнению с тем, что взгляду Перуна открылось, так и было. – Клинит, говоришь? – а впрочем от волка ответа теперь и не требовалось, потому как дверь избушки так распахнулась, словно ведьма там восточные единоборства на ней практиковала, и ногой с разворота открывать училась. Да и сама Яга предстала пред очами Верховного малость… сумасшедшей. Он и раньше далеко не всегда старую понимал, а тут и вовсе – шок да и только.

- Ааааа, вот что ты имел в виду, - громовержец от неожиданности даже шаг назад делает, пытаясь хоть как-то осознать происходящее здесь и сейчас, - Ты что за цирк устраиваешь? – Перун вперед все-таки выходит, демонстрируя ведьме, что никто ей тут зла не желает, - Не узнаешь меня что ли? Так приглядись повнимательнее. Я вообще-то пирогов тебе принес, но теперь ты уж расскажи мне, что тут такое творится, что даже Яга так гостей встречает? – никогда ранее такого не было, а уж громовержец помнил, он тут пять тысяч лет назад и вовсе несколько суток провел, с испытаниями от Яги разбираясь. Да и старую, конечно же, вовсе не такой помнил. – Мертвичину раскидали, - мужчина улыбается, упреки ведьмы вспоминая, а затем к частоколу подходя и пару выбившихся кольев с украшениями в виде голов, на место устанавливая.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.

- Хватит в меня посохом своим тыкать, - Перун не приказывает, даже не раздражается почти, то ли констатирует факт, потому как в жестах Яги и правда приятного мало, то ли просто просит. Он ведь тоже не дурак, да и не слепой, прекрасно видит и понимает, что все тут на взводе, и такого с ними в былые времена никогда не случалось, по крайней мере пока они сами, боги то есть, еще посещали саму Правь.

- Да что ж ты будешь делать, - и это громовержец еще мягко выразился, подавив в себе всякое, но столь острое желание пустить в ход нецензурную лексику, - Доказательств тебе надо, вот тебе и доказательства, - вообще-то если его каждый встречный будет вынуждать способности свои демонстрировать, так и самому озвереть недолго. Но снова Перун невысоко в воздух поднимается, несколько молний с рук отпускает, и те с характерными звуками вниз стремятся, да в землю уходят, благоразумно делая это за пределами забора вокруг избушки Яги. Затем сам обратно на землю опускается, - Ну, убедилась наконец-то? Пироги-то возьми, Мокошь очень просила их тебе отнести, - он абсолютно миролюбиво улыбается, протягивая хранительнице пограничья мешок со все еще свежими и ароматными пирогами.

Про тварей Перуну, хоть и был он Верховным, знать было неоткуда. Откуда про них узнать в Яви-то? Туда твари, к слову, не лезли, там людей и некоторых богов за глаза и за уши хватало, если говорить откровенно. А потому на фоне некоторых из них чудища из Тридевятого, а то и из самой Нави, смотрелись бы весьма симпатично. – Вот я и спрашиваю. Ты мне спокойно и обстоятельно расскажи, что, как и почему. Серый мне по дороге кое-что поведал, но картина пока, как говорится, неполная, - Перун пожимает плечами, глядя поочередно на Ягу, а затем на волка.

- Ты, Яга, испокон веков верой и правдой охраняешь пограничье между мирами, и любой моей благодарности тебе будет недостаточно, но все же я благодарю тебя, - Перун искренне кланяется старухе, потому как точно знает, что никто кроме нее никогда бы не справился со столько сложной и трудоемкой задачей.  – А теперь все же расскажи мне, что творится здесь, только конкретно и по делу, - громовержец невольно осматривается еще раз, отмечая, что неплохо было бы Яге забор поправить, пока окончательно все не перекосило, - Серый, с десяток досок крепких сумеешь найти? И чтоб быстро, - тут делов-то на полчаса максимум, и если строитель из Верховного был откровенно посредственный, то уж с ремонтом забора справится точно. Тут колья выровнять, да досками закрепить, чтобы не разъезжались в разные стороны. Плевое, в общем-то, дело.

Подпись автора

Тут громко и яростно, кровь и пыль, чужие знамена летят под ноги.
Зенит. Горизонт начинает плыть над пыльной дорогой...


Мои дороги совсем не похожи на те, что ты привык измерять, не спеша, шагами.
Здесь люди собой подперев кресты, становятся каждую ночь богами.